День Троицы Этот день еще называли Большим Праздником. Его всегда особенно ждали – пятидесятый…

День Троицы
Этот день еще называли Большим Праздником. Его всегда особенно ждали – пятидесятый день от Пасхи, время на грани весны и лета.
За день-два до Великого дня кто-нибудь из мужчин запрягал лошадь в дрожки, снимал косу в сарае, подтачивал бруском и, обмотав куском рогожи лезвие, отправлялся за травой. Ехал чаще всего на кордон, реже – па какую-либо поляну или в мокрые балки, где сохранились нераспаханная земля и разнотравье.
По дороге взгляд неудержимо притягивала волшебная скатерть-самобранка луговых трав; а на ней – что душе угодно! Горицвет, донник, люби – друг, мята, полынь, седые пучки ковыля…
Несколько широких взмахов косой – и под ноги ложатся дуплистые валки сена; только наклонись над ними, чтобы собрать в охапку – и закружится голова от густого настоя травы и пряного запаха земли.
Возвращался казак после полудня. У калитки или на завалинке у хаты его уже ожидала детвора. Завидев отца издалека, стаей воробышков срывались ребятишки к нему навстречу, предвкушая радостный миг, когда он остановится и рассадит их на сене. Они будут весело болтать, подпрыгивать на свежей еще траве, игриво поглядывая по сторонам: неужели никто не видит их счастья? Их, конечно, останавливали. Взрослые спрашивали: «Где косили? Что уже сделали к празднику?», подходили к дрожкам, вытягивали клок травы, нюхали, возвращали обратно.
Привезенную траву дома разбрасывали по полу ровным слоем, любимые цветы – ромашку, цикорий, чабрец – связывали длинными нитями пырея и небольшими букетиками прикрепляли к спинкам кроватей, а веточки вербы и цветущих вишен – на иконы или над входными дверьми.
Заканчивалась работа в доме – не спешили уходить, собирались в горнице, рассаживались по полатям вдоль стен, молча ожидая, как бабушка оценит их усердие. А она к этому времени уже заканчивала осмотр комнат.
– Вот и дождались Троицы! – говорила она приветливо, входя в комнату и крестясь. За нею крестились и остальные.
– Сердце радуется! Земля радуется! Видите, как она цветет! И сам Господь Бог спускается к ней и к людям, хочет утешить их, убедиться, что его помнят и берегут в своем сердце.
Тут она жестом правой руки приглашала посмотреть себе под ноги.
– Смотрите, какое диво дивное у нас. Запах, как в раю. Живи – и умирать не хочется.
– Что вы, что вы, бабушка! – останавливали ее внучки, подходили к ней, гладили по плечам. – О чем вы говорите? Даже и не думайте об этом. Живите, сколько вам хочется.
Бабушка приободрялась.
– Ну, что же, дети мои. Одно дело сделали – другое нас ждет. Работа не любит сидячих, пойдем дальше. Помоги нам. Господи! Не оставь нас, сирых, болезных, мятущихся и неразумных, – с этими словами она широко крести¬лась, за нею – остальные. И все расходились по своим делам.
До праздника обычно все, от мала до велика, старались побывать в бане, чтобы в церковь пойти чистыми и пригожими.
После церковной службы возвращались домой, переодевались, брали еду, немного домашнего вина и с детьми отправлялись в поле – хлеба смотреть.
За дорожными разговорами незаметно добирались до своего пая.
Остановившись, взрослые мужчины спешили к посевам пшеницы, опускали тяжелые ладони на колючие колоски, будто пробовали на упругость, раздвигали их, срывали несколько штук, терли в руках, жевали молочные зерна.
Женщины тем временем расстилали скатерти на траве, выставляли различные кушанья, квас, первую зелень: петрушку, редис, укроп, лук.
Затем все садились кружком, и начиналась трапеза. Говорили о близкой уборке хлеба, о том, как придется убирать: своими силами или нанимать кого со стороны, какова плата за труд. Солнце клонилось к вечеру, семья собиралась, но не домой, а на кордон – любимое место отдыха казаков.
Глядя с его ковыльной высоты на окружающие поля, вспоминали времена, когда здесь держали границу линейные казаки.
Дети завороженно слушали рассказы старших.

Иконки
Каждая большая казачья семья – а они, как правило, были такими – считала долгом одну из дочерей в возрасте двенадцати-тринадцати лет отправить на целый год к монашкам.
Те жили во всех станицах, чаще всего по двое, поблизости от церкви. Казаки их звали сестрицами. Относились к ним почтительно, с подчеркнутым уважением за истовое служение Богу, преклонялись перед их праведной отшельнической жизнью.
Именно «христовым невестам» казаки доверяли судьбу одной из дочерей. Она должна была во время пребывания в их доме учиться смирению, почтению к старшим, тихой любви к Богу. Все это время ей полагалось ходить в церковь, участвовать в церковной службе, крепко запоминать слова, советы, пожелания, как в мирской жизни претворять заповеди Всевышнего.
Одновременно девочку обучали свободно читать Библию (а значит, предполагалось владение церковнославянским языком), изучали Евангелие.
В самом начале девочку испытывали. Монашки брали сито, переворачивали его вверх дном, укрывали кашемировым платком и сверху клали Евангелие.
– Прочтешь до конца – платок твой! – говорили они ей, оставляя одну в комнате.
Сами уходили. Но исподволь все, же подглядывали, как она читает: серьезно, вдумчиво, или постоянно подскакивает, поглядывая в окна на улицу, читает все подряд или просто перелистывает. Затем следовала беседа и вопросы по содержанию отдельных глав. Только потом принималось окончательное решение: останется она в доме монашек или возвратится домой.
Девочек, которые прошли такое обучение, в станице называли воспитанницами монашек. Ими гордились родители. Да и как было не радоваться, если в доме отныне жил человек, придирчиво следивший за всем, что касалось глубины веры, правильного служения Богу; а в случае, если в семье кто-то умирал, – было, кому его отпевать, соблюдая давние традиции предков.
Именно эти девочки и подсказывали выбор иконок – миниатюрных, со спичечный коробок изображений Иисуса Христа, Богоматери, Николая Чу¬дотворца, Георгия Победоносца, ангелов-хранителей.
Маленькие иконки были очень распространены среди казаков. Ими пользовались постоянно. Отправляясь на ярмарку, пусть даже в соседнюю станицу, казак непременно возьмет с собой в нагрудный карман иконку с Николаем Святым; чтобы не было скандала в доме – поможет Гурий, Самон и Явив; чтоб дома все были здоровы – просили целителя Пантелеймона, собираясь на военную службу – обращались к Георгию Победоносцу.
Большим праздником для станичников были дни, когда из далекого известного монастыря привозили чудотворную икону. Ей устраивали пышную встречу. На всем пути от железнодорожного вокзала до центра, где находилась церковь, вдоль дороги с двух сторон выстраивалась, чуть ли не вся станица. Когда мимо проносили икону – люди опускались на колени, кланялись ей до земли, крестились. В церкви, где икону устанавливали для поклонения, не иссякал живой поток казаков.
Великим уважением окружали в станице тех, кто отправлялся в святые места, – паломников. В церкви торжественно оглашали их фамилии, служили в честь этого события молебен, желали удачи и счастливого пути.
Дорога к святым местам: Киево-Печерской лавре, Новому Афону – была долгой, порой опасной, потому паломники чаще всего присоединялись к купеческим обозам или к чумакам.
То, что паломники приносили по возвращении, было самым ценным, дорогим подарком: нательные крестики, Евангелие, иконы и иконки.
Казачьи семьи радушно принимали паломников из далеких мест, через Кубань в Новороссийск проходил путь в Иерусалим. Их оставляли на ночлег, щедро угощали, жадно слушали рассказы о святых местах.

День Троицы Этот день еще называли Большим Праздником. Его всегда особенно ждали – пятидесятый…